Сын последнего Проклятого Солдата: «Папа, надо было вырезать больше этой красной заразы»
Автор: Ян Пшемыльский
- Много лет я ждал этой ситуации. Несгибаемые вернулись в сознание поляков, главным образом, благодаря молодым людям. Это они, ища свои идеалы, открыли то, что коммунисты в течение десятков лет старались похоронить, - сказал «Ежедневной» Марек Франчак, сын одного из знаменитейших Проклятых Солдат, Юзефа Франчака «Лялека».
С 2011 года 1 марта отмечается как День Проклятых Солдат.
Ян Пшемыльский:
- Вы сказали, что коммунистическая власть боролась с героями польского подполья всеми возможными способами. Мы знаем множество случаев, когда их семьи тоже преследовались, подвергались пыткам. Как выглядела жизнь в Вашем доме?
Марек Франчак:
- Увы, приходилось нелегко.
Мама как можно дольше старалась держать меня в неведении, вдали от единомышленников, родственников и знакомых отца. Со временем я начал с ними знакомиться и всё больше понимал.
В то же время в школе многие учителя внушали мне, что я сын бандита, что мой отец – обычный вор и убийца, что я хуже остальных. Они пользовались любым удобным случаем, чтобы отругать меня.
Из-за папы мне не разрешили поступить в лицей, хотя у меня были хорошие отметки. Я был принуждён пойти в шахтёрское училище, отказавшись от своих стремлений.
Когда мне было 16-17 лет, мною начала активно интересоваться тогдашняя милиция, которая тоже напоминала мне, кто я такой.
Однажды в школе произошёл небольшой пожар, скорей всего, от окурков сигарет.
Я одним из первых схватил огнетушитель и ликвидировал пожар.
После этой ситуации меня много раз вызывали в отделение милиции как поджигателя. Для милиционеров я был виновником, поскольку у меня были «бандитские корни».
Впрочем, это не единственная такая ситуация. Не раз бывало, что, когда я ехал, например, на танцы с друзьями, нашу машину останавливали люди в форме, а меня силой вытаскивали из неё. Друзьям приказывали ехать дальше, а я получал дубинкой. Конечно, друзья ждали меня чуть дальше. Они меня не бросали, но и не могли сделать ничего больше.
Ян Пшемыльский:
- Вы когда-либо знали своего папу?
Марек Франчак:
- Увы.
Хотя была одна ситуация, из которой я помню очертания силуэта папы.
Мне было несколько лет, мы вместе с матерью жили неподалёку от Люблина.
Однажды она взяла меня на прогулку на край леса.
Там я видел человека, который смотрел в нашу сторону, на расстоянии в несколько сот метров от нас.
Это продолжалось несколько минут, потом таинственный человек вошёл в лес и исчез между деревьями.
Я догадывался, кто это мог быть.
Однако лишь несколько лет спустя мама сказала мне, что это был мой отец, мой героический папа.
Ян Пшемыльский:
- Что Вы чувствовали, когда мама подтвердила то, о чём Вы раньше догадывались?
Марек Франчак:
- Потрясение. Во-первых, мне хотелось припомнить всё, что было в тот день. Очертания силуэта, может, лицо, окружение, его взгляд. Мне хотелось запомнить как можно больше подробностей. Размытые воспоминания – это было единственное, что мне осталось от отца.
Когда человек по кому-то тоскует и кого-то потеряет, то даже один такой кадр – на вес золота. Я чувствовал огромную обиду и в то же время понимал, что папа должен был так поступить. Я видел своих приятелей, которые проводили время с отцами, я видел счастливые семьи, мне этого очень не хватало. Это трудно описать, но я очень по нему тосковал.
Ян Пшемыльский:
- Проклятые Солдаты – это символ борьбы до конца, это люди, которые отдавали свои жизни за то, во что верили, не зная, будет ли польза от их самопожертвования. Считаете ли Вы, что память о них культивируется как должно?
Марек Франчак:
- Много лет я ждал этой ситуации. Несгибаемые вернулись в сознание поляков, главным образом, благодаря молодым людям. Это они, ища свои идеалы, открыли то, что коммунисты в течение десятков лет старались похоронить. Я им благодарен и рад, что Польша возвращает своё самосознание, отделяя истинных героев от предателей и оккупантов.
Ян Пшемыльский:
- Если бы Вы могли хоть недолго поговорить со своим папой, что бы Вы сказали ему?
Марек Франчак:
